Обсуждение пьесы "Белый ангел Москвы"

     Заседание Карамзинского Клуба состоялось 9 октября 2013 года. Обсуждали пьесу Риммы Кошурниковой "Белый ангел Москвы" о судьбе св. мученицы великой княгини Елизаветы Федоровны. Вела заседание Ольга Елисеева. Ниже приводится сокращенный текст нескольких выступлений на обсуждении пьесы Р. Кошурниковой.

Дмитрий Володихин:
Святая благоверная великая княгиня Елизавета Федоровна -- человек необыкновенных душевных качеств. Она жила в эпоху великой грязи, но сумела сохранить великую душевную чистоту. Ее подвижническая деятельность в Марфо-Мариинской обители -- достойный пример для современной нашей Церкви, а ее мученическая кончина овеяна ореолом подлинного исповедничества.
Римме Кошурниковой удалось выполнить не только духовно-просветительскую работу. Пусть первые части пьесы -- юные годы, брак с вел. кн. Сергеем Александровичем -- несколько затянуты и рассчитаны по своему пафосу, скорее, на глубоко воцерковленную публику. Но то, что идет дальше, особенно та часть жизни, которая связана с добровольным уходом великой княгини из благополучной придворной жизни в монашество, с ее духовными подвигами, с ее страшной кончиной, которую Елизавета Федоровна как естественное продолжение своей христианской судьбы, но подлинные письма ее, процитированные в тексте, -- всё это, на мой взгляд, не оставит равнодушным и зрителя-неофита, и даже человека неверующего. У Риммы Кошурниковой получилось зацепить публику за душу, за сердце. И, может быть, те, кто кормится незамысловатыми газетными байками о "жирным попах", не покидающих "мерсы", сможет увидеть потаенную духовную жизнь Церкви, сможет разглядеть, какой духовной силой наполнены те нравственные образцы, которые выросли из ее среды!
С этой точки зрения работы Римма Кошурниковой -- творческая удача. И, до определенных пределов, художественная, и, что гораздо важнее, миссионерская.

Наталья Иртенина:
Пьеса о святой Елизавете Федоровне вызывает у меня только положительные эмоции. Считаю, что популяризация образа этой необыкновенной женщины, настоящей жемчужины в венце Русской Церкви ХХ века, просто необходима и должна вестись всеми способами, в том числе художественными средствами. Я не вполне согласна с мнением автора предисловия, что образ святой (или любого святого) в художественном произведении (литературном, театральном) непременно должен быть словесной или сценической  иконой. Он может быть в том числе таковым. Но я вполне могу себе представить и произведение, например роман, повесть, где Елизавета Федоровна будет не иконой, а просто женщиной во всей глубине человеческой психологии, со всеми жизненными проблемами, перипетиями судьбы и т. д. Ведь святых канонизируют после смерти, а при жизни они просто люди, думающие, чувствующие, согрешающие и кающиеся. Точно так же как в изобразительном искусстве создаются не только настоящие иконы святых, но и художественные вариации.
В данном случае автором пьесы была выбрана именно форма словесной «иконы с клеймами жития» в силу той самой деликатности отношения к матушке Елизавете, о которой упомянуто в предисловии. К тому же была поставлена задача уместить в формат пьесы всю жизнь Елизаветы Федоровны, и жанр иконы с клеймами для этого самый подходящий по своей лаконичности выразительных средств. Поэтому не считаю нужным касаться художественной стороны этого произведения – здесь это вообще второстепенно. На первом плане – задача просветительская: донести до читателя суть жизненного и религиозного подвига святой Елизаветы Федоровны. В этом смысле очень точно самим автором определен жанр – рассказ о житии. Слова «жизнь» и «житие» в наше время имеют разное значение, в отличие от средневековья. Житие – это жизнь духа в конкретных обстоятельствах земного существования человека, бытие духа. Автор не стремился к художественному воплощению образа святой. В диалогах, в письмах, в репликах ведущих переданы эпизоды именно этого бытия духа, жития. Потому в пьесе нет так называемой психологии – внутренних мотивировок того или иного поступка, душевных борений, монологов, обычных в драматургии. Есть лишь плоды, по которым познается человек, – внешние выражения внутреннего, дела веры и любви.
Но вообще-то у меня впечатление от пьесы – не иконное. Скорее она напоминает нынешние документальные фильмы, где голос за кадром накладывается на полухудожественную постановку – актеры в созданных декорациях показывают эпизоды жизни героев докфильма, и вперемешку с этим даются настоящие документальные кадры. В пьесе роль голоса за кадром исполняет ведущий, произносящий довольно длинные реплики, особенно когда за конечной репликой одной сцены следует начальная реплика следующей сцены.
До этой пьесы мне не встречались художественные произведения о Елизавете Федоровне. Думаю, это первая (или одна из первых) и вполне достойная попытка выразить ее образ в литературе. Так что всячески приветствую.

Дмитрий Федотов:
Я всегда относился к драматургии с некоторой прохладцей, несмотря на то, что вырос в семье драматургов. Усилиями родителей, особенно мамы, в юности много пьес посмотрел, но так и не воспылал любовью к этому жанру искусства. Остался убежденным прозаиком. А уж читать пьесы...
Тем не менее, начав читать пьесу Риммы Кошурниковой «Белый ангел Москвы», я не смог оторваться, пока не дочитал до конца. Признаюсь, пару-тройку раз у меня даже защипало в носу и глаза наполнились слезами. А ведь нервы у меня не просто крепкие — железобетонные. Но простой, чистый, благородный язык произведения, некая пронзительность сюжетной коллизии легко пробили мою бегемочью шкуру и задели самые глубокие и тонкие струны души!
Давно я не читал таких замечательных текстов! До этого я просто знал, что была когда-то некая княгиня Елизавета Федоровна, делала много добрых дел, потеряла любимого мужа и ушла в монастырь. Но после знакомства с пьесой возникло настойчивое желание узнать об этой великой женщине как можно больше. Думаю, зарождение такого желания у читателя или зрителя и есть одна из целей пьесы. И она с блеском достигнута!
Конечно, некоторые могут попенять автору на излишнюю прямолинейность и наивность изложения материала, да ведь пьеса-то рассчитана в первую очередь не на взрослых, испорченных жизнью людей, а на еще не заржавевшие души подростков и, естественно, на людей воцерковленных.
Но что интересно: я не отношу себя ни к первым, ни ко вторым — а ведь как проняло!
Дай Бог здоровья и светлых мыслей Римме Викентьевне еще долгие лета!